Применение аналитической техники к исследованию психических образований

Гипнотическая техника в доаналитический период

В гипнотической технике доаналитического периода Я все еще приписывалась полностью негативная роль. Целью гипнотизера было получить доступ к содержанию бессознательного, и он рассматривал Я в основном как помеху в своей работе. Было уже известно, что при помощи гипноза можно элиминировать или, во всяком случае, преодолеть Я пациента.

Новой особенностью техники, описанной в « Studies on histerria » (1893-1895), было то, что врач извлекает выгоду из устранения Я, получая доступ к бессознательному пациента, сейчас известному как Оно, - путь к которому был ранее перекрыт Я. Таким образом, целью было раскрытие бессознательного; Я было помехой, а гипноз способом временно ее устранить.

Когда в гипнозе прояснялась часть содержания бессознательного, врач вводил ее в Я, и результатом этого введения в сознание было прояснение симптома. Но Я не принимало участия в терапевтическом процессе. Оно переносило чужака лишь в течение того времени, когда само оно находилось под влиянием врача, вызвавшего гипнотическое состояние. Затем оно восставало и начинало новую борьбу, чтобы защитить себя от навязанного ему элемента Оно, и в результате с трудом достигнутый терапевтический успех исчезал.

Таким образом, наибольший триумф гипнотической техники полное устранение Я на период исследования оказался неэффективным в достижении постоянных результатов, что привело к разочарованию в ценности данной техники.

Свободные ассоциации

Даже в свободных ассоциациях - методе, заменившем гипноз, роль Я все еще остается отрицательной. Правда, Я пациента больше не устраняется насильственно. Вместо этого ему предлагают самоустраниться, воздержаться от критики ассоциаций и пренебречь требованиями логической связности, которые в другое время должны соблюдаться. От Я требуют молчания, а Оно предлагают говорить и обещают ему, что его производные не встретятся с обычными трудностями, если они появятся в сознании.

Конечно же, нельзя обещать, что, возникнув в Я, они достигнут своей инстинктивной цели, какой бы она ни была. Договор справедлив только для их перехода в словесную форму; он не дает им права на контроль над моторным аппаратом, что является их истинной целью. Действительно, по строгим правилам аналитической техники этот аппарат заранее выводится из игры.

Таким образом, мы играем с инстинктивными импульсами пациента в двойную игру, с одной стороны, поощряя их проявление, а с другой - неуклонно отказывая им в удовлетворении - процедура, которая порождает одну из многочисленных трудностей в овладении аналитической техникой.

Даже в наши дни многие начинающие аналитики считают, что главное - это добиться, чтобы их пациенты действительно выдавали все свои ассоциации без изменения или торможения, т. е. безоговорочно выполнить основное правило анализа. Но, даже если такой идеал и достигается, в этом нет никакого прогресса, поскольку в конечном счете это означает попросту возобновление устаревшей ситуации гипноза, с ее односторонней концентрацией врача на Оно.

К счастью для анализа, такое послушание со стороны пациента практически невозможно. Основное правило никогда не может быть соблюдено далее определенной границы. Я временно хранит молчание, а производные Оно пользуются этой паузой, чтобы проложить себе путь в сознание. Аналитик спешит уловить их последовательности. Затем Я вновь встряхивается, отвергает установку пассивной терпимости, которую оно вынуждено было принять, но при помощи одного из своих привычных защитных механизмов вмешивается в поток ассоциаций.

Пациент нарушает основное правило анализа, или, как мы говорим, обнаруживает «сопротивление». Это значит, что вторжение Оно в Я уступило место контратаке Я против Оно. Аналитик при этом наблюдает, как Я предпринимает против Оно одну из тех уже описанных мною защитных мер, которые столь незаметны, и теперь он должен сделать ее предметом своего исследования. Он отмечает также, что с изменением предмета внезапно меняется ситуация анализа.

При анализе Оно его задача облегчается спонтанной тенденцией производных Оно достичь поверхности: его усилия и стремления материала, который он пытается анализировать, однонаправлены. При анализе защитных операций Я такой общности цели, конечно же, нет. Бессознательные элементы Я не стремятся стать сознательными и не получают от этого никакой выгоды. Поэтому анализ Я намного труднее анализа Оно. Его приходится осуществлять окольным путем, он не может непосредственно исследовать активность Я.

Единственная возможность заключается в том, чтобы реконструировать эту активность на основе ее влияния на ассоциации пациента. Исходя из природы этого влияния это может быть пропуск в ассоциациях, их перестановка, смещение смысла и т.д. — мы надеемся установить, какого типа защита была использована Я при его вмешательстве. Таким образом, первоочередной задачей аналитика является опознание защитного механизма. Сделав это, он тем самым произвел часть анализа Я.

Его следующая задача заключается в том, чтобы исправить то, что было сделано защитой, т. е. обнаружить и восстановить на своем месте то, что было вытеснено, исправить смещение и поместить то, что было изолировано, обратно в его истинный контекст. Восстановив разорванные связи, аналитик вновь переключает свое внимание с анализа Я на анализ Оно.

Таким образом, нас интересует не соблюдение основного правила анализа ради него самого, а порождаемый им конфликт. Лишь тогда, когда наблюдение направлено поочередно то на Оно, то на Я, а интерес раздвоен, охватывая обе стороны находящегося перед нами человека, мы можем говорить о психоанализе, отличающемся от одностороннего гипнотического метода.

Другие средства, используемые в аналитической технике, теперь легко могут быть классифицированы в зависимости от того, на что направлено внимание наблюдателя.

Толкование сновидений

Ситуация интерпретации сновидений нашего пациента и ситуация, в которой мы слушаем его свободные ассоциации - это одна и та же ситуация. Психическое состояние спящего мало отличается от состояния пациента во время анализа. Подчиняясь основному правилу анализа, пациент произвольно приостанавливает некоторые функции Я; у спящего это происходит автоматически под влиянием сна.

Пациент укладывается аналитиком на кушетку, чтобы у него не было возможности удовлетворить свои инстинктивные желания в действии; точно так же во сне моторная система приводится в состояние бездействия. А влияние цензуры, перевод скрытых желаний в явное содержание сна, с искажениями, сгущениями, смещениями, перестановками и пропусками соответствуют искажениям, возникающим в ассоциациях в результате сопротивления.

Таким образом, интерпретация сновидений помогает нам в исследовании Оно в той мере, в какой она позволяет обнаружить скрытые намерения (содержание Оно), а также в исследовании Я и его защитных операций в той мере, в какой она позволяет нам реконструировать предпринятые цензором меры по их воздействию на содержание сновидения.

Толкование символов

Побочный продукт толкования сна - понимание символов сна во многом обусловливает успешность нашего исследования Оно. Символы представляют собой постоянные и универсально значимые связи между конкретными содержаниями Оно и отдельными представлениями слова или предмета.

Знание этих отношений позволяет нам на основании сознательных проявлений делать достоверные выводы относительно лежащего за ними бессознательного содержания, не прибегая предварительно к трудоемкому рассмотрению предпринятых Я защитных мер.

Техника перевода символов - это прямая дорога к пониманию, или, точнее, способ перейти от высших слоев сознания к низшим слоям бессознательного, не задерживаясь на промежуточных слоях предшествующей активности Я, которая могла заставить определенное содержание Оно приобрести конкретную форму Я.

Знание языка символов имеет для понимания Оно такую же ценность, как знание математических формул для решения типичных задач. Такие формулы могут быть выгодно использованы, несмотря на то, что неизвестно, как именно они были получены. Однако, хотя они и помогают решать задачи, они ничего не дают для понимания математики. Точно так же, интерпретируя символы, мы можем выявить содержание Оно, не придя при этом к более глубокому психологическому пониманию индивида, с которым мы имеем дело.

Парапраксии

Время от времени мы можем наблюдать проблески бессознательного и другим образом в тех проявлениях Оно, которые известны как парапраксии. Насколько нам известно, это случается не только в ситуации анализа и может наступить в любое время, когда при некоторых особых обстоятельствах бдительность Я ослаблена или отвлечена и бессознательный импульс (опять-таки при особых обстоятельствах) внезапно подкрепляется. Такие парапраксии, особенно в форме обмолвок и забывания, могут произойти и в ходе анализа, когда они, подобно вспышке, освещают некоторые стороны бессознательного, которые мы, возможно, долго старались проинтерпретировать аналитически.

На ранних этапах развития аналитической техники подобные неожиданные удачи приветствовались как неопровержимое доказательство существования бессознательного для пациентов, маловосприимчивых к аналитическому толкованию. В таких случаях аналитики были счастливы предоставившей Я возможности продемонстрировать на легко понятных примерах действие различных механизмов, таких, как замещение, конденсация и пропуск. Но вообще-то важность этих случайных событий для аналитической техники невелика по сравнению с теми вторжениями Оно, которые специально вызываются в ходе аналитической работы.

Перенос

То же самое теоретическое различие между наблюдением Оно, с одной стороны, и наблюдением Я, с другой, может быть осуществлено, пожалуй, и для наиболее мощного инструмента в руках аналитика: интерпретации переноса. Под переносом мы понимаем все те импульсы, переживаемые пациентом в его отношениях с аналитиком, которые не создаются вновь объективной аналитической ситуацией, а имеют свои истоки в ранних, точнее, очень ранних связях с объектом, а сейчас лишь оживают под влиянием вынужденного повторения.

Поскольку эти импульсы не возникают вновь, но представляют собой повторение, они обладают исключительной ценностью как средство получения информации о прошлых аффективных переживаниях пациента. Мы увидим, что можно выделить различные типы переноса в зависимости от степени его сложности.

а) Перенос либидозных импульсов. Первый тип переноса очень прост. Пациент обнаруживает, что его отношения с аналитиком осложняются пылкими эмоциями, например любовью, ненавистью, ревностью, тревогой, которые не оправданы фактами реальной ситуации. Сам пациент сопротивляется этим эмоциям и чувствует стыд, унижение и т. д., когда они проявляются помимо его воли. Часто нам удается проложить им путь к сознательному выражению, настаивая лишь на соблюдении основного правила анализа.

Дальнейшее исследование обнаруживает истинный характер этих эмоций - они представляют собой вторжения Оно. Их источник находится в старых аффективных констелляциях, таких, как эдипов комплекс и комплекс кастрации, и они становятся понятными и оправданными, если мы отделим их от ситуации анализа и поместим в определенную детскую аффективную ситуацию. Поставленные на свое собственное место, эти эмоции помогают нам заполнить амнестический провал в прошлом пациента и дают нам новую информацию о его детской инстинктивной и аффективной жизни.

Обычно пациент охотно сотрудничает с нами в ходе интерпретации, поскольку сам чувствует, что перенесенный аффективный импульс представляет собой вторгшееся чужеродное тело. Помещая этот импульс на его место в прошлое, мы тем самым освобождаем пациента в настоящем от импульса, чуждого его Я, что помогает ему совершить анализ. Следует отметить, что интерпретация этого первого типа переноса способствует лишь наблюдению Оно.

б) Перенос защиты. Иначе обстоит дело, когда мы переходим ко второму типу переноса. Навязчивое повторение, преобладающее у пациента в ситуации анализа, затрагивает не только предшествовавшие импульсы Оно, но также и предшествовавшие защитные меры против инстинктов. Таким образом, пациент переносит не только неискаженные детские импульсы Оно, которые подвергаются вторичной цензуре со стороны взрослого Я, лишь когда они проложили себе путь к сознательному выражению; он также переносит импульсы Оно во всех тех искаженных формах, которые они приобрели, когда он был еще ребенком.

В крайнем случае может быть так, что сам инстинктивный импульс вообще не участвует в переносе; в нем участвует лишь определенная защита, принятая Я против некоторых позитивных или негативных установок либидо, как, например, реакция бегства от позитивной фиксации любви при скрытой женской гомосексуальности или пассивная, мазохистская установка женского типа, на которую Вильгельм Райх обращал внимание у пациентов - мужчин, чьи отношения с отцами некогда характеризовались агрессивностью. Я считаю, что мы несправедливы к нашим пациентам, если описываем такие переносные защитные реакции, как «камуфляж», или говорим, что пациенты «втирают аналитику очки» или каким-то иным образом разочаровывают его. И действительно, мы зря будем настаивать на неуклонном соблюдении основного правила, т. е. требовать, чтобы пациенты были искренними и выдали импульс Оно, скрытый за проявленной в переносе защитой.

Пациент искренен, когда он выражает импульс или аффект единственных доступным ему путем, а именно в искаженной защитной форме. Я думаю, что в таком случае аналитик не должен опускать ни одной из тех промежуточных стадий трансформации, которые претерпел инстинкт, и стараться любой ценой прийти к исходному инстинктивному импульсу, против которого Я установило свою защиту, а также ввести его в сознание пациента.

Самым правильным методом будет изменение центра внимания в анализе, его переключение с инстинкта на конкретный защитный механизм, т. е. с Оно на Я. Если мы сумеем проследить путь, проделанный инстинктом при его различных трансформациях, то выигрыш в анализе будет двойным.

Явление переноса, которое мы интерпретировали, распадается на две части, обе берущие начало в прошлом: либидозный или агрессивный элемент, принадлежащий Оно, и защитный механизм, который мы должны приписать я в наиболее поучительных случаях Я того самого периода в детстве, в котором впервые возник импульс Оно. Мы не только заполняем провал в памяти пациента касающийся его инстинктивной жизни, как мы это делаем и при интерпретации первого, простого типа переноса, но мы также дополняем и заполняем провалы в истории развития его Я, или, иначе говоря, истории трансформаций, которые претерпевает инстинкт.

Интерпретация второго типа переноса более плодотворна, чем интерпретация первого типа, но именно она лежит в основе большинства технических трудностей, возникающих между аналитиком и пациентом. Пациент не ощущает реакций переноса второго типа как чужеродное тело, и это не удивительно, если учесть, какую большую роль в их продуцировании играет Я, даже если это Я первых лет жизни. Нелегко убедить пациента в повторяющейся природе этого явления. Форма, в которой эти реакции возникают в его сознании, синтонна Я. Искажения, требуемые цензурой, были осуществлены задолго до этого, и взрослое Я не видит причин, по которым оно должно было бы остерегаться их появления в свободных ассоциациях.

При помощи рационализации пациент легко закрывает глаза на расхождения между причиной и следствием, которые так заметны для наблюдателя и показывают со всей очевидностью, что у переноса нет объективных оснований. Когда реакции переноса приобретают такую форму, мы не можем рассчитывать на добровольное сотрудничество пациента, как при реакциях первого типа. Едва лишь интерпретация затрагивает неизвестные элементы Я, его действия в прошлом, как Я полностью противодействует работе анализа. Это ситуация, которую мы обычно описываем не очень удачным термином «анализ характера».

С теоретической точки зрения явления, обнаруженные посредством интерпретации переноса, распадаются на две группы: содержания Оно и действия Я, которые в любом случае были внесены в сознание. Аналогично могут быть классифицированы результаты интерпретации свободных ассоциаций пациента: непрерывный поток ассоциаций освещает содержание Оно; появление сопротивления - защитные механизмы, используемые Я. Единственное различие заключается в том, что интерпретация переноса относится исключительно к прошлому и может одномоментно осветить целые периоды из прошлой жизни пациента, тогда как содержание Оно, выявляемое в свободных ассоциациях, не связано ни с каким конкретным временным периодом, а защитные действия Я, проявляющиеся в ходе анализа в форме сопротивления свободным ассоциациям, могут относиться и к его жизни в настоящем.

в) Действие в переносе. Важный вклад в понимание нами пациента вносит третья форма переноса. При интерпретации сновидений, в свободных ассоциациях, интерпретации сопротивления и в двух уже описанных формах переноса мы видим пациента включенным в ситуацию анализа, т. е. в неестественном эндопсихическом состоянии. Относительная сила двух образований изменена: баланс нарушен в пользу Оно в одном случае под влиянием сна, а в другом - благодаря соблюдению основного правила анализа. Сила факторов Я, когда мы встречаемся с ними, будь то в форме цензуры сновидений или в форме сопротивления свободным ассоциациям, уже уменьшена, и ее воздействие ослаблено, и нам часто бывает исключительно трудно обрисовать их в их естественной величине и силе.

Мы все знакомы с обвинениями, часто выдвигаемыми против аналитиков, в том, что они могут хорошо знать бессознательное пациента, но плохо судят о его Я. Эта критика, по-видимому, в значительной степени оправданна, поскольку аналитики имеют недостаточно возможностей наблюдать целостное Я пациента в действии.

Возможно такое усиление переноса, при котором пациент на время перестает соблюдать строгие правила аналитического лечения и начинает проигрывать в своем повседневном поведении как инстинктивные импульсы, так и защитные реакции, включенные в его перенесенные аффекты. Это известно как действие в переносе, процессе, при котором, строго говоря, границы анализа уже оставлены позади. С точки зрения аналитика это поучительно, поскольку психическая структура пациента автоматически проявляется в своих естественных пропорциях.

Когда мы интерпретируем это «действие», мы должны разделить действия переноса на их составляющие части и тем самым обнаружить количество энергии, используемой в данный конкретный момент различными образованиями. В отличие от наблюдений, проводимых при продуцировании пациентом свободных ассоциаций, эта ситуация показывает нам как абсолютное, так и относительное количество энергии, используемой каждым образованием.

Хотя интерпретация «действия» в переносе и обеспечивает нам достаточно существенное понимание, терапевтический выигрыш обычно невелик. Введение бессознательного в сознание и осуществление терапевтического воздействия на отношения между Оно, Я и Сверх-Я зависят от создания ситуации анализа, которая конструируется искусственно и напоминает гипноз в том отношении, что активность образований Я снижена.

Пока Я продолжает функционировать свободно или же если оно действует заодно с Оно и просто выполняет его приказы, для эндопсихических замещений и осуществления воздействий извне имеется мало возможностей. Поэтому для аналитика работать с этой, третьей формой переноса, которую мы называем действием, еще труднее, чем с переносом различных типов защиты. Так что естественно, что он попытается в максимальной степени ограничить ее посредством даваемых им аналитических интерпретаций и накладываемых неаналитических ограничений.

Связь между анализом Оно и анализом Я

Я достаточно подробно описала, как явление переноса осуществляется в трех формах: перенос либидозных тенденций, перенос защиты и действие в переносе. Моей целью было показать, что технические трудности анализа относительно невелики, когда речь идет о том, чтобы ввести в сознание производные бессознательного, и что они очень велики, когда нам приходится иметь дело с бессознательными элементами в Я.

Это можно выразить следующим образом: трудность заключается не в нашей аналитической технике как таковой; она ничуть не меньше годится для введения в сознание бессознательных частей Я, чем для введения в сознание бессознательных частей Оно или Сверх-Я. Вот только мы, аналитики, меньше знакомы с трудностями анализа Я, чем с трудностями анализа Оно. Аналитическая теория более не утверждает, что: понятие Я тождественно понятию системы чувственного сознания; иначе говоря, мы осознали, что существенные части образований Я сами бессознательны и нуждаются в помощи анализа для того, чтобы стать осознанными. В результате анализ Я приобрел в наших глазах намного большее значение. Все, что включается в анализ со стороны Я, это такой же качественный материал, как и производные Оно. Мы не вправе рассматривать его лишь как помеху в анализе Оно. Но конечно же, все, исходящее от Я, является также сопротивлением в собственном смысле слова: силой, направленной против всего, исходящего из бессознательного, а тем самым и против работы аналитика.

Таким образом, для нас будет делом чести научиться осуществлять анализ Я пациента, пусть и против воли самого этого Я с не меньшей точностью, чем анализ Оно.

Односторонность аналитической техники и трудности, к которым она приводит

Из того, что было сказано ранее, нам известно, что, если мы сосредоточиваем наше внимание на свободных ассоциациях пациента и скрытых стремлениях его сновидений, на толковании символов и содержания переноса, воображаемого либо осуществленного в действии, мы можем продвинуться в нашем исследовании Оно, но этот анализ является односторонним.

Наряду с этим исследование форм сопротивления, работы цензуры сновидений и различных перенесенных типов защиты против инстинктивных импульсов и фантазий помогает нам в изучении неизвестных действий Я и Сверх-Я, но этот метод также является односторонним. Если верно, что лишь сочетание этих двух линий исследования, без уклонения в ту или иную сторону, может дать полную картину психики субъекта, то верно также и то, что, если мы предпочтем один из способов аналитического исследования в ущерб всем остальным, результатом будет искаженная или, по меньшей мере, неполная картина психической личности - карикатура на действительность.

Например, техника, которая ограничивается исключительно интерпретацией символов, рискует высветить материал, представляющий собой исключительно содержание Оно. Использующий эту технику будет склонен игнорировать или, по крайней мере, считать менее значимыми те бессознательные элементы в образованиях Я, которые могут быть введены в сознание лишь с помощью других методов анализа. Эта техника может быть оправдана тем, что она позволяет обойтись без окольных путей и, не анализируя Я, прямо подойти к подавленной инстинктивной жизни.

Однако ее результаты будут все же неполными. Лишь анализ бессознательных защитных операций Я позволяет нам реконструировать те изменения, которые претерпели инстинкты. Не зная их, мы можем, конечно, открыть многое относительно содержания подавленных инстинктивных стремлений и фантазий, но мы по-прежнему будем знать мало или вообще ничего относительно осуществившихся с ними преобразований и различных путей, которыми они входят в структуру личности.

Техника, отклоняющаяся слишком далеко в сторону анализа сопротивлений пациента, также дает неполные результаты, но в прямо противоположном смысле. Такой метод представит нам полную картину Я субъекта, но за счет отказа от глубины и полноты анализа его Оно.

Аналогичными будут и результаты техники, которая чрезмерно концентрируется на переносе. Нет сомнений в том, что пациенты, находясь в состоянии интенсифицированного переноса, которому этот метод благоприятствует, продуцируют обильный материал из глубочайших слоев Оно. Но при этом они переходят границы ситуации анализа. Я больше не остается вовне, его энергия не уменьшена, сила не снижена, оно не сохраняет позицию объективного наблюдения, при которой не принимает активного участия в происходящем.

Напротив, оно захвачено, затоплено, погружено в действие. Даже если под воздействием навязчивого повторения оно ведет себя полностью как детское Я, это не меняет того факта, что оно действует, вместо того чтобы анализировать. Но это означает, что подобная техника, с использованием которой были связаны надежды достичь более глубокого понимания наших пациентов, с терапевтической точки зрения приводит к разочарованию, которого с теоретической точки зрения следовало ожидать в результате действия в переносе.

Кроме того, техника детского анализа, которую я сама отстаивала (A . Afreid , 1927), также является хорошим примером опасностей одностороннего подхода. Если мы отказываемся от свободных ассоциаций, в недостаточной мере используем интерпретацию символов и начинаем интерпретировать перенос лишь на поздней стадии лечения, то для нас оказываются закрытыми три важных пути раскрытия содержания Оно и действий Я.

Источник: Фрейд А. Психология Я и защитные механизмы
Просмотров: 4218

Все материалы из данного источника: Фрейд А. ->

Понравился проект и хотите отблагодарить?
Просто поделитесь с друзьями, кликнув по кнопкам социальных сетей!



Вам также может быть интересно:



Будьте в курсе. Присоединяйтесь к нашему сообществу!


Наверх